Евгений Дятлов: В глубине души я всегда хотел только петь!

Известный актёр театра и кино, звезда музыкальных телепроектов «Две звезды» и «Точь-в-точь» рассказал в эксклюзивном интервью журналу «Я пою» о своём вокальном дебюте, о выборе профессии и об участии в популярных телешоу.

�

Евгений Валерьевич, вы поёте с детства?

Моя творческая биография, наверное, не является примером для подражания. До седьмого класса я не пел вообще и даже не представлял себе, что отношусь к поющим людям. В детстве я только занимался скрипкой. Кстати, для всех, кто ощущает тягу к музыке, очень полезно освоить музыкальный инструмент, причём именно тот, к которому больше всего лежит душа. Но вот петь я не мог даже в музыкальной школе, на уроках сольфеджио моя педагог говорила мне: «Ну открой рот, я же слышу, что у тебя есть голос!» А я только что-то поскуливал себе под нос, чувствуя жуткие голосовые зажимы и постоянное напряжение.

Но позже я запел – от безысходности. У меня была первая любовь, и предмет моего воздыхания не обращал на меня никакого внимания, из-за чего я ощущал себя просто безнадёжным человеком. И вот однажды в пионерский лагерь, где я отдыхал, перепрыгнув через забор, проникла звезда – парень из соседнего города, который пел в каком-то ВИА. До сих пор я помню песню в его исполнении – «Там, где клён шумит…». Когда он запел, я осознал, что вокруг происходят какие-то волшебные изменения в пространстве, времени, и мир заполняется чем-то горячим, пульсирующим. Это было для меня настолько сильным потрясением, что после, зайдя вечером в свою комнату, я вдруг, зажмурившись, заорал что-то на свой страх и риск, примерно как тот певец. В меня сразу же полетели подушки, раздались крики: «Заткнись»! – все ещё были под впечатлением от той музыки. Именно в тот момент я понял, как это всё происходит, у меня внутри как будто что-то щёлкнуло. В принципе всё для этого было готово: я знал нотную грамоту, имел определённые музыкальные вкусы, но мне не хватало именно такой встряски.

С тех пор я стал петь и играть на танцах, увлёкся рок-музыкой, стал подражать вокалу своих любимых певцов. Порой после таких экспериментов я неделю не мог даже разговаривать, но потом связки восстанавливались, и я начинал по новой. Никто мною руководил, это был мощный процесс творческого самосозидания.

�

Как получилось всё-таки, что вы стали именно поющим актёром?

В глубине души я всегда хотел только петь. Даже когда меня в детстве спрашивали: «Женя, кем ты хочешь стать?» – я отвечал: «Хочу стоять на сцене, бренчать на гитаре и петь». Так в результате и получилось. Сначала о театральном институте я даже не думал, тем более в моём городе не было возможностей для самореализации в этой сфере. Когда уже после армии я приехал сначала в Москву, а потом в Ленинград, оказалось, что мест на вокальных факультетах не было вообще. А ждать следующего года не было возможности: мне нужно было либо прийти, увидеть и победить, либо уезжать домой, в маленький городок. И абсолютно случайно, зайдя в театральный институт, я обнаружил, что идёт набор курса со специализацией «Речевое искусство эстрады». Магическое слово «эстрада» привлекло меня, и я, надеясь, что всё же когда-нибудь смогу оказаться на сцене с гитарой, подал документы и случайно поступил. Ну а уже позже, когда я познакомился с миром театра, во мне проснулись здоровые амбиции и захотелось чего-то добиться и в этом направлении.

�

Один из крупных музыкальных телепроектов, в котором вы принимали участие, – «Точь-в-точь» на Первом канале. С каким настроением вы шли на проект, и оправдались ли ваши ожидания?

Не секрет, что все вокалисты, когда учатся петь, обязательно копируют каких-то известных певцов. На этом проекте меня очень заинтересовала возможность не просто спеть, а именно спеть в образе кого-то из любимых исполнителей – это редкий шанс. Вообще когда ты копируешь чью-то манеру пению, то происходят удивительные вещи: внутри тебя совершаются какие-то химические реакции, и ты начинаешь в чём-то ощущать себя, как этот человек. Очень соблазнительно в этом случае начать постоянно копировать любимого персонажа, как, наверное, и произошло с Никитой Джигурдой, который однажды заговорил голосом Высоцкого, и его заклинило лет на тридцать. Но это, конечно, исключение из правил, и обычно ты просто пользуешься возможностью вжиться в образ на несколько месяцев, выступить в этом образе перед зрителями, получив внимание огромной аудитории, поднять себе самооценку, да и просто покайфовать от этого. Это, скорее, как приятные побочные эффекты, а самый главный бонус, ради которого я шёл на проект, – возможность отдать дань уважения любимому исполнителю, преклониться перед его талантом, почерпнуть из этого что-то абсолютно новое и ценное для себя.

�

Какой из ваших образов был для вас наиболее сложным, и сколько времени в среднем уходило на создание каждого из них?

Согласившись участвовать в проекте «Точь-в-точь», я сразу попал в довольно жёсткие условия, более невыгодные, чем, например, у молодых артистов, занятость которых позволяет им готовиться, учиться, впевать материал. И если у кого-то получалось воспринимать этот проект как часть своей работы, подчинять ему своё время, то я буквально впихивал в свой давно распланированный рабочий график дни репетиций, а работа над образом шла в основном у меня в голове – в ванной, в гостиничном номере, между переездами из города в город. У меня не было возможности приехать, посидеть с Мариной Полтевой, обсудив детали номера, порепетировать с хореографом. Усугубляло всё то, что часто приходилось приходить на запись после концерта, на следующий или даже в этот же день. Так, у меня было три или четыре персонажа, которых мы записывали именно в таких условиях: я прибегал, мне успевали наклеить нос или усы, быстро загримировать – и на сцену. А запись после сольных концертов, где я пел два часа и был практически без голоса, была настоящим испытанием.

Самым сложным персонажем для меня был всё-таки Владимир Высоцкий. У него совершенно иная организация голосового аппарата, другая техника, и если ты поёшь этим голосом, то надо петь только так, иначе разбалансируешь всё. Или Том Джонс, который поёт связками, но при этом правильно посылая звук, так чтобы голос звучал на всём диапазоне – без хороших распевок, без долгой подготовки это сделать очень сложно. У Челентано, Gipsy Kings тоже своя специфика, и всё это надо уловить.

�

Что бы вы могли посоветовать юным вокалистам, которые сильно волнуются перед выходом на сцену? Как справляться с этим страхом?

В таких случаях очень хорошо помогает хоровое пение. Когда у ребёнка есть возможность выйти на сцену в составе хора, постоять где-нибудь в третьем ряду, пооткрывать рот вместе со всеми, постепенно он поверит в свои силы и поймёт, что сцена – это не так уж страшно. Конечно, когда ребёнок уже получит сольную партию, у него обязательно будет стресс, но уже не такой сильный, как это было бы с нуля. И ещё надо не бояться разговаривать с ребёнком о его неудачах и поражениях на сцене, давая понять, что это нормально, это часть рабочего процесса.

�

Что бы вы могли пожелать всем нашим читателям – будущим певцам или актёрам?

Нужно петь не потому, что так сказали родители, которые хотят видеть тебя звездой, а потому, что не петь ты не можешь. И при этом нужно постараться осознать, почему не петь для тебя невозможно, какова причина: любовь, внутренняя сила, восторг, радость жизни. Тогда твоё пение станет неиссякаемым источником вдохновения для тебя и для твоих слушателей.

�

Беседовала Елена ГАЕВАЯ

�